«В подготовке врачей имеются серьезные недостатки»
90 лет назад, в августе 1934 года, Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело итоги проводившейся в предыдущие годы работы по модернизации высшего медицинского образования и утвердило постановление Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР «О подготовке врачей»; но ситуация в здравоохранении не улучшалась, и десять лет спустя правительство СССР пришло к заключению, что в системе обучения врачей все еще «имеются серьезные недостатки».
«Всячески избегают мобилизации»
«Бессмыслица — искать решение, если оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет. Это глубоко принципиальный вопрос»,— говаривал К. Х. Хунта — герой повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», которая считалась сатирическим изображением советской действительности. Однако, если присмотреться внимательно к событиям послереволюционной эпохи, многое из написанного Стругацкими — это смех сквозь слезы. Ведь пришедшие к власти большевики действительно пытались в ускоренном темпе решать задачи, для которых не существовало простых и быстрых решений.
Ярче всего это проявлялось в медицинской сфере. Назначенный в июле 1918 года главой народного комиссариата здравоохранения РСФСР Н. А. Семашко должен был решить задачи, взаимоисключающие друг друга. Ему нужно было в рамках начавшейся в советской России широкомасштабной кампании национализации сделать государственными частные больницы и лечебницы. Циркулировали и разговоры о полном запрещении частной медицинской практики, неприемлемой при пролетарской диктатуре. Что автоматически делало врагами новой власти и без того недолюбливавших ее врачей.
Одновременно нарком здравоохранения должен был обеспечить этими озлобленными на власть медицинскими кадрами воюющие части Красной армии и организовать с их же помощью борьбу со многими возникавшими одна за другой эпидемиями: испанки (гриппа), холеры и тифа.
Причем ситуация даже в столице РСФСР, как докладывал сам Н. А. Семашко 1 февраля 1919 года Исполнительному комитету Московского совета, выглядела катастрофически:
«Число заболевших сыпным тифом растет с каждым днем. В декабре было 3 тысячи заболеваний, а теперь они достигают 5 с половиной тысяч. Опыт показывает, что с приближением весны число заболеваний неминуемо будет расти: особенно приходится бояться февраля и марта».
При этом значительный рост как инфекционных, так и всех прочих заболеваний наблюдался по всем городам и весям. А положение осложнялось еще и тем, что Россия и в дореволюционные времена испытывала острый недостаток во врачах. Ведь получение высшего медицинского образования было долгим и трудным процессом, что в том же 1919 году признавал и сам нарком здравоохранения:
«Чтобы получить право работать в области лечения врачи по 8 лет просиживали в гимназиях, по 5 лет в университетах, и кроме того путешествовали по России и по заграницам для «усовершенствования».
Эту особенность лечебного дела от всякого другого мы подчеркиваем со всей категоричностью».
Так что быстро заменить антисоветски настроенных врачей, не желавших сотрудничать с новой властью, было невозможно. И для решения главной задачи — обеспечения медицинским персоналом армии — прибегли к революционному насилию. Всех врачей и средний медперсонал под страхом жестокого наказания обязали зарегистрироваться для мобилизации. Продолжился и проводившийся в годы Первой мировой войны призыв студентов-медиков старших курсов в качестве зауряд-врачей.
Тот же метод Н. А. Семашко предложил Исполкому Моссовета для борьбы с инфекциями:
«На борьбу с эпидемией необходимо призвать всех врачей, даже мало трудоспособных. Необходимо усилить мобилизацию студентов, которые почему-то всячески избегают мобилизации, а более трусливая часть студенчества позорно удирает из Москвы.
Необходимо объявить строгую повинность студентов-медиков».
Но в итоге Москва все же оказалась для Наркомздрава задачей второй очереди. В декабре 1919 года на VII Всероссийском съезде советов нарком здравоохранения сообщил о главном в проделанной работе — борьбе с инфекциями в прифронтовых районах и обеспечении медперсоналом Красной армии:
«Мы вырвали из Москвы и из других местностей 150 врачей и отправили их на восток и юго-восток. Мы напрягали всю нашу энергию, мы ослабили нашу работу во внутренней России, ибо лозунг: «Все для Красной армии», не есть лишь слова».
Не было только словами и утверждение об ослаблении работы во внутренней России.
«Радикальным образом пересмотреть»
Согласно приказу Наркомздрава, от мобилизации полностью освобождался сам нарком здравоохранения, а также члены коллегии и руководители подразделений этого наркомата и медицинские начальники на местах. А в лечебных учреждениях оставался только сочтенный необходимым минимум врачей.
Так, в городских больницах на отделение, в котором насчитывалось не менее 75 коек, разрешалось иметь одного врача-заведующего при условии, что он является квалифицированным специалистом.
В сельской местности в уездных больницах оставалось лишь по одному врачу.
Чтобы компенсировать острый недостаток медицинской помощи, был выдвинут лозунг: «Охрана здоровья трудящихся — дело самих трудящихся», который в разных вариантах повторялся везде и всюду. Из населения создавали комитеты, членам которых объясняли последовательность действий при обнаружении заболеваний. И комитетчики оперативно изолировали выявленных больных. Н. А. Семашко, выступая на VII Всероссийском съезде советов, утверждал, что эта система опробована и подтвердила свою действенность в ходе борьбы с эпидемиями:
«Мы создали специальные органы из населения, инструктировали население для того, чтобы урегулировать эту работу, облегчить ее… Были созданы рабочие комитеты по борьбе с сыпным тифом, они сказали неоспоримую услугу в этой борьбе. Без преувеличения можно сказать, что если сыпняк мы в этом году сломим, то только благодаря рабочим комиссиям по борьбе с сыпняком. Мы получали чрезвычайно радостные сведения, как организовывались и работали эти комиссии в самых глухих уголках какой-нибудь Пошехонии и в настоящее время мы вновь воскрешаем эти рабочие комиссии. Только привлекая все население к этой борьбе, можно преодолеть все трудности».
И нарком здравоохранения призывал руководящих товарищей:
«Обязанность каждого из нас рассказывать, толковать каждому рабочему, крестьянину, что он обязан в этой области сделать все, что в его силах».
Схема привлечения народа к проведению медицинских мероприятий, как считали в Наркомздраве, сработала не только против эпидемий. Работниц и крестьянок начали с помощью тех же комитетов с успехом привлекать к выхаживанию раненых и больных красноармейцев. Правда, при этом лечение назначали и контролировали квалифицированные врачи, а женщины-добровольцы исполняли обязанности младшего медперсонала. Но уверенность руководителей Наркомздрава в правильности выбранной линии только возросла. Ведь таким образом разрушалась «пресловутая врачебная коллегиальность» и появлялась возможность избавиться от нелояльно относящихся к советской власти медиков.
А вскоре началось пропагандирование теории, гласившей, что профилактика и предупреждение заболеваний гораздо важнее лечения возникших болезней. И что главной задачей врачей-гигиенистов нового типа станет изучение условий труда и быта населения и устранение факторов, вызывающих заболевания.
Отдельные товарищи даже объявляли хирургические операции буржуазным пережитком.
Новое идейное направление позволяло в перспективе решить вопрос с социальным составом врачей. Еще во время Гражданской войны двери медицинских факультетов университетов открыли максимально широко, отдавая предпочтение при приеме выходцам из трудящихся масс. А подготовка врачей-гигиенистов требовала, по расчетам, гораздо меньших усилий и первоначальных знаний, что позволяло еще больше увеличить прием на медицинские специальности вузов рабочих и представителей беднейшего крестьянства. В ходе долгих споров и прений программа модернизации обучения врачей была сформирована, и в сообщении о проходившем 6–9 мая 1924 года Всероссийском съезде по высшему медицинскому образованию говорилось:
«Съездом принята новая методика преподавания, причем решено свести до крайнего минимума лекционную систему и перейти на семинарский метод преподавания. Постановлено также вводить студентов-медиков с 1-го курса в производственную программу и знакомить их с перспективами дальнейшей работы».
Но главным итогом съезда было решение об изменении программ преподавания:
«Съезд признал необходимым радикальным образом пересмотреть программы медицинских предметов как теоретических, так и клинических кафедр. Все излишнее должно быть исключено и введены новые предметы и главы в соответствии с требованиями жизни».
Кроме того, высказывалось мнение о необходимости усиления преподавания марксистских дисциплин, «чтобы выпускать из вузов научно-материалистически мыслящих врачей». А после доклада Н. А. Семашко о преподавании социальной гигиены был сделан вывод:
«Все преподавание должно быть проникнуто профилактическим направлением».
Правда, в том же 1924 году выяснилось, что как вновь принятым, так и продолжающим обучение социально близким власти студентам-медикам очень тяжело дается латынь. Так что Ученый медицинский совет при Наркомздраве «передал в специальную комиссию по вопросам медицинского образования вопрос: надлежит ли оставить латинскую терминологию в медицине». Но полностью отказаться от латыни все-таки не решились.
Возникла и еще одна проблема. Выпускники рабочих факультетов (рабфаков), дававших слушателям знания в объеме средней школы и готовивших их к поступлению в вузы, зачастую не могли сдать вступительные экзамены на медицинские специальности. Но с этой задачей удалось справиться гораздо проще. Было объявлено, что выпускники рабфаков принимаются в медвузы без экзаменов.
Ко всему прочему в ходе обучения широко применялся бригадный метод, когда к занятиям готовились коллективно, группой, а отвечал на контрольные вопросы преподавателя только один студент, выбранный группой. И считаные годы спустя в стране появилось явление, названное «хирургическим хулиганством».
«Не нужно прибегать к расправе»
Заведующий отделом высшего медицинского образования Народного комиссариата просвещения РСФСР доктор медицины В. М. Броннер в 1926 году описывал создавшееся положение следующим образом:
«Выходящие из стен нашей высшей медицинской школы врачи не вполне еще подготовлены к самостоятельной работе».
Решением проблемы в Наркомздраве и Наркомпросе считали обязательную годичную стажировку выпускников медвузов в больницах или иных лечебных учреждениях. Однако на пути внедрения этого метода допподготовки молодых врачей в жизнь возникли серьезные затруднения.
«Начиная с 1924-25 учебного года,— писал В. М. Броннер,— мы установили норму приема на первый курс всех медицинских факультетов РСФСР в 2.500 человек в год, в то время как за последние 3 года мы выпустили 15 тысяч врачей и в ближайшие два года будем еще иметь выпуски до 5 тысяч каждый».
Врачам-стажерам нужно было в течение года на что-то жить, а далеко не у всех больниц были средства на выплату им положенных 50 руб. в месяц.
Ведь из госбюджета Наркомздраву выделяли на стажеров сумму, в пять раз меньшую, чем требовалось. Некоторые молодые врачи, чтобы закрепиться в профессии, были согласны работать бесплатно, за койку в больнице и еду. Но профсоюз медиков — Медсантруд — постановил запретить стажировки без оплаты.
Ничего странного в этом решении не было. В СССР на 1 октября 1926 года насчитывалось 4188 безработных врачей и 1267 безработных зубных врачей, причем многие из них имели солидный стаж работы в медицине. И появление тысяч новых дипломированных врачей не радовало ни их, ни имевших работу специалистов. Не исключено и то, что «старорежимные» доктора таким образом пытались прекратить внедрение в свои ряды врачей от сохи.
Нужно отметить, что врачебная безработица имела довольно своеобразный характер. Больше всего нуждающихся в должности врачей — 1180 — было в Москве, в то время как в глубинке имелась масса вакансий. Но опытные специалисты не стремились переезжать в отдаленные места, где порой платили 65 руб. в месяц. Ведь в крупных промышленных центрах врачебная ставка доходила до 180 руб. и существовали обширные возможности для совместительства. А новички, которых по большей части готовили как специалистов по социальной гигиене, имели расплывчатые представления о лечении болезней и хотели работать не в селах, а в соответствии с полученным профилем следить за обстановкой на производствах. Но без стажировки их вообще никуда не принимали.
На проходившей в феврале 1927 года Всероссийской конференции по врачебному образованию отмечалось:
«Известны случаи, когда молодые врачи с первых же дней самостоятельной работы выявляли такую неподготовленность к практике, что аптеки возвращали неправильно написанные ими рецепты.
Врачей, не прошедших стажа, не берет теперь ни один здравотдел, как бы ни нуждался он в замещении вакантных мест».
Но и годичная стажировка помогала им далеко не всегда. Ведь фундаментальных знаний и практических навыков лечения они во время учебы не получали. Самым неприятным, как признавали некоторые из молодых врачей в письмах в газеты и госорганы, было то, что из страха быть уличенными в некомпетентности они боялись в трудных случаях спросить совета у опытных коллег. Так что ошибочные диагнозы и операции с печальным исходом стали все более частым явлением в медучреждениях, где они работали. И 25 февраля 1927 года на Всесоюзном съезде врачей было немало сказано о росте числа исков к медикам.
Прекрасно понимая природу этих врачебных ошибок, врачебное начальство пыталось скрыть подобные случаи или в случае неудачи спустить все на тормозах. А если родственники или общественность были особо настойчивы, в ход шел термин «хирургическое хулиганство». Вот только рабочие и крестьяне не желали мириться с подобными уловками и разбирались с врачами пролетарского и крестьянского же происхождения по-свойски. И, как отмечалось на Всесоюзном съезде врачей, имеют место «случаи оскорбления и нападения».
Очень скоро количество таких эксцессов выросло настолько, что нарком здравоохранения Н. А. Семашко опубликовал в «Правде» статью, в которой говорилось:
«В печати уже отмечался ряд случаев нападений на врачей при исполнении ими служебных обязанностей…
Самая главная отрицательная сторона в этом явлении заключается не в том влиянии его на медицинский персонал, как бы ни было вредно это влияние. Самое тревожное состоит в той пассивности, с которой относится к этому общественное мнение… Нужно широко распространять, особенно в рабочих и крестьянских кругах, правильное представление о границах могущества медицины. При всех ее достижениях, особенно в области хирургии, борьбы с заразными болезнями и т. д., медицина все же далеко не всесильна и очень часто не в состоянии дать ответ даже на основные вопросы, касающиеся здоровья человека».
Призвав общественность на помощь, нарком пообещал вести борьбу с врачебными ошибками:
«Пусть каждый больной и его окружающие знают, что преступления врачей не остаются безнаказанными и что им не нужно прибегать к расправе».
И, как и было ему свойственно, Н. А. Семашко вновь писал о профилактике. На этот раз — нападений на врачей. От темы профилактики и социальной гигиены он не отходил и в последующие годы. Но в Кремле на фоне всех происходивших событий все больше крепло убеждение, что советская медицина идет какой-то неправильной дорогой.
«Далеко отстает от спроса»
25 января 1930 года Н. А. Семашко был освобожден от должности наркома здравоохранения РСФСР, а перед сменившим его старым большевиком и земским врачом дореволюционных времен М. Ф. Владимирским поставили задачу ускорить, улучшить и расширить подготовку новых врачей, причем из числа граждан, социально близких советской власти. То, что одновременно выполнить эти условия невозможно, как обычно, во внимание не приняли.
Госплану РСФСР поручили тщательно изучить существующую систему врачебного образования, а после обсуждения подготовленного доклада на заседании Совета народных комиссаров РСФСР 19 июня 1930 года было принято постановление «О реорганизации системы подготовки врачебных кадров», где отмечались недостатки прежних методов обучения врачей:
«а) число оканчивающих медицинские вузы далеко отстает от спроса на квалифицированных медицинских работников; это отставание объясняется недостаточностью норм приема в медицинские вузы и продолжительностью сроков обучения в них;
б) целевая установка медицинских вузов, подготовляющих врачей общей квалификации, не отвечает спросу на специалистов в различных отраслях здравоохранения;
в) оканчивающие медицинские вузы, по общему правилу, недостаточно подготовлены для практической работы».
Для искоренения отмеченных недостатков предлагалось выпускать из медвузов врачей «с законченной специальностью по отдельным отраслям здравоохранения». А для ускорения подготовки медиков с высшим образованием вместо прежних пяти лет устанавливались новые сроки обучения:
«а) для специальностей лечебно-профилактических (терапии и хирургии), охраны материнства и детства и общесанитарной подготовки — 4 года;
б) для специальностей санитарно-профилактических (эпидемиологической, жилищно-коммунальной, пищевой санитарии и санитарно-промышленной), а также для стоматологии — 3,5 года».
Стажировка, переименованная в год «практической врачебной подготовки в лечебных учреждениях под руководством квалифицированного медицинского персонала», стала обязательной для всех. А набор в медвузы был увеличен практически до уровня, действовавшего до 1924 года,— 4950 человек.
Особое внимание уделялось и социальному составу поступающих. Наркомздраву и Наркомпросу предложили обеспечить прием на медицинские специальности не менее 60% рабочих, для чего к медицинским институтам прикреплялись рабфаки и, кроме того, при медвузах организовывались специальные курсы по подготовке к поступлению, куда принимали рабочих.
Год спустя, 22 августа 1931-го, Наркомздрав отчитался перед Совнаркомом РСФСР о проделанной работе, но ее признали не вполне удовлетворительной. В принятом в итоге решении говорилось:
«Заслушав доклад Наркомздрава РСФСР о подготовке медицинских кадров СНК отмечает, что передача медицинских и фармацевтических учебных заведений в ведение Наркомздрава способствовала ряду достижений в области медицинского образования за истекший год (значительно расширилась сеть высших и средних медицинских учебных заведений, улучшился социальный и партийный состав учащихся, а также расширилась сеть научно-исследовательских институтов, с одновременным улучшением социального состава аспирантуры).
Вместе с тем, СНК отмечает резкое отставание темпов подготовки медкадров от потребности социалистического строительства (особенно большое отставание отмечается в области подготовки среднего медперсонала и медицинской аспирантуры), недостаточную перестройку работы медвузов в направлении усиления специализации врачей и недостаточное внедрение марксистско-ленинской методологии в научной работе».
Госплану и Наркомздраву РСФСР поручили «предусмотреть значительный рост контингентов приема учащихся в вузы». А также открыть новые медвузы. Но главным новшеством стало введение заочного обучения врачей:
«Предложить Наркомздраву организовать с осени 1931 года заочное обучение врачей разных специальностей из лиц среднего медперсонала, охватив в 1932 учебном году не менее 4 тыс. человек этим видом образования».
Идея начать подготовку заочников без подготовки была заведомо провальной. Ни учебных программ, ни учебников для них не существовало. Средний медперсонал того времени в немалой степени состоял из тех, кого во время Первой мировой войны в армии подготовили из солдат на скорую руку и назвали фельдшерами. А эти люди хотя и имели опыт, зачастую получили прежде лишь начальное образование.
Ко всем прочим бедам в это же время продолжался процесс отделения медицинских факультетов университетов в отдельные мединституты и преподавателям и администраторам вновь образованных вузов было, мягко говоря, не до заочников. А главным препятствием на пути фельдшеров к врачебным дипломам оказалось их собственное непосредственное начальство. Заведующие здравотделами по приказу свыше направили своих сотрудников на заочные отделения медвузов, но потом поняли, что эти люди будут уезжать дважды в год в институт на сессии по месяцу или по два. И заменить их некем. Кроме того, для заочников требовалось организовать консультационные пункты и платить врачам, которые соглашались с ними заниматься хотя бы раз в неделю.
Во многих вузах после первого же семестра осознали, что ничего не получится.
Самых подготовленных фельдшеров и медсестер перевели на дневные отделения медвузов, работавшим в тех же городах, где находились институты, предложили перейти на заочное отделение.
Однако очередная реформа медвузов провалилась не только в части заочного обучения. Сменивший в 1934 году М. Ф. Владимирского Г. Н. Каминский позднее докладывал:
«В РСФСР имеются 26 медицинских вузов и 5 медвузов-больниц с 40 тысячами студентов и 20 тысячами рабфаковцев. Между тем врачей у нас мало. Мы открыли за последние годы 10 новых медицинских вузов… Сеть росла. Но контингенты приемов и особенно выпуска дают за последние годы снижение. В 1932 г. было выпущено 2.069 врачей, а в 1934 г.— 1.500. Не лучше обстояло дело с качеством учебы».
Недовольство ситуацией в Кремле стало уже нескрываемым.
«Выпускали много недоучек»
26 января 1934 года в отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б) И. В. Сталин отметил:
«…Медицинские факультеты все еще находятся у нас в загоне. Это большой недостаток, граничащий с нарушением интересов государства. С этим недостатком надо обязательно покончить. И чем скорее будет сделано это, тем лучше».
И уже в феврале новый нарком здравоохранения РСФСР, в молодости изучавший медицину в Императорском московском университете, взялся за исправление ситуации. В подготовленном при его непосредственном участии постановлении ЦИК, которое рассматривалось и было утверждено 31 августа 1934 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), основной удар наносился по идее профилактики и социальной гигиены:
«Центральный исполнительный комитет Союза ССР отмечает, что несмотря на общий рост контингентов учащихся в медицинских высших учебных заведениях с 26,1 тыс. человек в 1928 г. до 48 тыс. человек на 1 января 1934 года и на рост сети медицинских высших учебных заведений с 25 до 49 единиц по Союзу ССР — дело подготовки врачей, в результате слабого руководства со стороны народных комиссариатов здравоохранения союзных республик, поставлено неудовлетворительно.
Со стороны народных комиссариатов здравоохранения не уделялось должного внимания подготовке лечащих врачей, которые прежде всего необходимы для города и особенно для деревни,— при чрезмерном расширении в медицинских учебных заведениях подготовки врачей нелечебных специальностей (врачей-гигиенистов и др.)».
Критике подверглись и прежние учебные программы:
«Преподавание в медицинских институтах не обеспечивало основательной общемедицинской подготовки.
Основным медицинским дисциплинам (нормальная и патологическая анатомия и физиология, биологическая химия, клинические предметы) отведено в преподавании явно недостаточное место».
Осуждались в документе отсутствие необходимых современных учебников и качество материальной базы для подготовки врачей:
«Клиники медицинских институтов, где концентрировалась исследовательская работа в области медицины, за последние годы утратили свою учебную роль, перешли на положение городских больниц, и по состоянию оборудования, составу больных, организации работы не соответствуют задачам подготовки врачей.
Учебные лаборатории, аудитории, анатомические кабинеты не соответствуют количеству учащихся; оборудование лабораторий устарело и недостаточно пополнялось».
Все это предлагалось исправить. Но главное, количество студентов-медиков в целом по Союзу предлагалось значительно увеличить, обеспечив прием в 1934 году 15 610 абитуриентов и доведя его к 1937 году до 33,5 тыс.
Восстанавливался срок обучения в пять лет на всех врачебных специальностях, особое внимание предписывалось уделять подготовке детских врачей. И вводилось множество других полезных новшеств. Одновременно запрещалось заочное обучение в медвузах.
После публикации постановления и в особенности после появления вслед за тем в «Правде» передовой статьи, которые, как все верили, всегда правил лично И. В. Сталин, у народа не должно было остаться сомнений в том, что охрана здоровья трудящихся перестанет быть делом самих трудящихся и будет наконец передана в руки профессионалов. Ведь в правдинской передовице прежние методы подготовки врачей подвергались осмеянию в чисто сталинском стиле:
«Известно, что в этой области долгое время господствовали крайне вредные левацкие «теории». Считалось, что непосредственное назначение врача — лечение больного — является чуть ли ее буржуазным предрассудком, и презрительно третировалось как «штопанье индивидуалистической лечебной медицины». Лечебным функциям советской медицины противопоставлялась профилактическая и санитарная работа врача. Отсюда вытекала скверная организация и запущенность медицинского образования. Узкая специализация и игнорирование важнейших для врача научных дисциплин приводили к сокращению сроков обучения.
Находились больницы-вузы, которые брались готовить врачей даже в 2,5 года.
«Мудрые» леваки отстаивали такую организацию медицинских факультетов, которая создавала узкую специализацию с первых же курсов. Медицинские вузы выпускали много недоучек. Всем этим искривлениям постановление ЦИК кладет решительный конец».
Досталось в передовице и комсомолу:
«Набор в медицинские институты, недостаточно поддержанный местными организациями комсомола, проходит с трудом. Так, в Хабаровске на 200 мест подано заявлений 170, а допущено к испытаниям 126. В Алма-Ате на 200 мест соответственно — 314 и 131 и т. д. В медицинские вузы идут преимущественно женщины. Это, конечно, не плохо. Плохо, однако, то, что при таком последовательном уходе мужчин из медицины врачей-мужчин становится все меньше. А врачи-мужчины нам, конечно, крайне нужны. Это имеет и оборонное значение. В медицинских вузах РСФСР 74 проц. учащихся — женщины».
Многое обещал народу и нарком здравоохранения РСФСР Г. Н. Каминский. Выступая на XVI Всероссийском съезде советов в январе 1935 года, он говорил:
«В ближайшие 3–4 года мы дадим десятки тысяч новых, настоящих советских врачей для нашей сети, особенно деревенской.
Начата работа и по улучшению качества подготовки…
Введены обязательные государственные экзамены.
Особо нужно нажать на зубоврачебные и фармацевтические кадры. Они становятся буквально редкостью».
И добавлял:
«Партия и правительство дали нам в руки огромные возможности».
Вслед за тем, в марте 1935 года, были значительно повышены зарплаты медицинских работников, что еще больше усилило веру в грядущие улучшения. Своего рода контрольной точкой, когда результаты можно было сравнить с обещаниями, должен был стать 1937 год. Но отчеты Наркомздрава показывали картину, весьма отличавшуюся от ожидавшейся.
«Санитарно не благоустроены»
Несмотря на все обещания и увеличившийся выпуск врачей, сеть медицинского обслуживания на селе продолжала пребывать в упадочном состоянии. Так, в отчете Отдела сельской сети Наркомздрава СССР от 22 ноября 1937 года говорилось:
«Неукомплектованность врачебными и средне-медицинскими кадрами на 1 января 1937 г. выражалась в следующих данных по Союзу в целом: на 24.827 штатных врачебных должностей на селе занято было 16.330 (65,8%), на которых работало только 11.672 физических лиц… Это неблагополучие с медицинскими кадрами на селе усугубляется большой текучестью врачебных кадров,— так, по одной РСФСР за 1935 и 1936 гг. было направлено из новых выпусков врачей 4.500 для работы на селе, однако рост врачебных кадров по РСФСР за эти же годы выразился только на 800 врачей. Такое положение с врачебными кадрами привело к тому, что в то время как в городах на одного врача приходилось 760 чел. населения, на селе один врач приходится в среднем на 10.100 чел., 1 зубной врач в городах в среднем приходится на 6.900 чел. населения, на селе — на 60 тыс. чел.».
Еще более впечатляли данные о количестве на селе врачей-специалистов.
Во всем СССР в сельских лечебных учреждениях работали 39 отоларингологов.
Тех, кто, несмотря на действовавшее в те годы для выпускников медвузов требование отработать по направлению пять лет, бежал из деревни, судя по тому же документу, можно было понять. О сельских участковых амбулаториях в нем говорилось:
«В отношении коммунального благоустройства могут быть признаны вполне благоустроенными только 9%,— в них имеются все три основных элемента коммунального благоустройства: водопровод, канализация и электричество. Около половины участков — 56,5% санитарно не благоустроены: они не имеют ни одного из только что названных элементов благоустройства».
При этом заболеваемость и смертность от заболеваний росла как на селе, так и в городах. Центральное статистическое управление СССР, например, связывало рост детской смертности (в некоторых областях и республиках умирало от четверти до трети младенцев до года) помимо всего прочего с недостаточным количеством детских врачей. А общий рост заболеваемости в Наркомздраве не без оснований считали следствием низкой квалификации врачей. О знаниях выпускников 1920-х и начала 1930-х годов в постановлениях и докладах было написано немало. Но те, кто окончил медвузы после изменения программ в 1934 году, казалось бы, должны были иметь гораздо лучшую подготовку.
Вот только резкое увеличение количества медвузов не сопровождалось столь же резким увеличением числа высококвалифицированных преподавателей. А базовые знания выпускников, как писал в 1938 году сельский врач Я. Грубеш из Днепропетровской области, оставляют желать много лучшего:
«Студенты не стремятся углубить познания, но берут лишь необходимый для сдачи зачета минимум знаний.
Нельзя винить в этом грехе всех студентов поголовно, но многие, очень многие из них именно так и подходят к изучению теоретических основ медицины, а затем с такой «подготовкой» подходят к клиническим занятиям, то есть к больному человеку».
На правительственном уровне на пробелы в знаниях врачей обратили серьезное внимание в 1944 году. 1 декабря было утверждено постановление Совнаркома СССР, где отмечалось:
«В подготовке врачей имеются серьезные недостатки. Изучение основ теоретической медицины (анатомии, физиологии, патологической физиологии и др.), а также клиническое и поликлиническое обучение студентов поставлено неудовлетворительно. Учебные планы медицинских институтов перегружены общеобразовательными и узкоспециальными дисциплинами, в результате чего недостаточно внимания уделяется основным клиническим дисциплинам.
Развитие медицинской теории и практики требует расширения объема преподавания и удлинения сроков обучения в медицинских институтах».
Срок обучения в медвузах увеличили до шести лет. А сами мединституты разделили на четыре категории в зависимости от наличия преподавателей и материальной базы, установив для каждой предельное количество обучающихся и принимаемых ежегодно студентов. Особое внимание было уделено тем, кто писал и защищал докторские диссертации по медицинским наукам.
Проблемы разного рода при обучении врачей возникали и в последующие годы. Однако опыт подсказывал, что пытаться решить в этой сфере задачи, не имеющие простых и быстрых решений, все же не стоит.
